Глава третья
Проводив закрывающуюся дверь насмешливым взглядом, Бертран оглядел кабинет королевы. Толстый ворс ковров заглушал его шаги. Тонкий аромат великолепного воска свечей щекотал ноздри, а богато украшенные книги услаждали взгляд. Пробежав пальцами по корешкам, он остановился на совсем простенькой библии карманного формата. Обрез её был истёрт от частого употребления, страницы заломились. Рядом лежала книга in folio Маккиавелли о государстве. Бертран улыбнулся. Было видно, что и эту книгу читали часто: помимо потёртого переплёта на полях попадались заметки, сделанные рукой королевы. Достойная ученица не во всём была согласна с жестоким и коварным итальянцем, но оправдывала его позиции. Хотя она и считала, что в политике к убийству прибегают слабые правители, но вместе с тем признавала, что иногда это единственное средство добиться цели, хоть и не самое лучшее. Доказательством служит убийство Жанны д’Альбре, матери беарнца. Королева считала, что, устранив неистовую гугенотку, она получит ручного короля Генриха, который уравновесит честолюбивые устремления лотарингцев. Но, в свете предсказаний, полученных от разных людей, она уже не была уверена, стоило ли травить королеву Жанну. Казалось, благодушный и доверчивый беарнец был доволен своим положением при дворе, положением, которому даже Екатерина не смогла бы дать точного определения. С одной стороны, он был ей нужен, с другой, она его опасалась. Как он отреагирует на массовую бойню своих единоверцев? Не поднимет ли он бунта и, объединившись с Англией или германскими княжествами, затеет новую войну? Вдруг предсказатели ошибаются, и во вспыхнувшей войне он сместит её сына и сядет править сам? А вдруг, обвинив её и короля, он объединится с Гизами и опять-таки свергнет Карла с трона в надежде, что после этого он одолеет и их? Королева-мать была политиком. Но она была и суеверна. Чёткие заметки в книге Маккиавелли никак не уживались с мрачными раздумьями, написанными ею в бумаге, вложенной в библию. Смута в стране порождала неуверенность в душе. Поэтому Екатерина и искала способов успокоения. Но такова была её судьба, что успокоение к ней придёт только со смертью.
Пробило полчаса. Отложив в сторону Макиавелли, Бертран прикоснулся к маленькой изящной книжке стихов Петрарки.
– Мадам, – не оборачиваясь, произнёс он, поглаживая узор на обложке. – Вам не за чем следить за мной. Если бы я захотел, я бы мог убить вас, а ваша стража не обратила бы на меня внимания.
Зашуршала портьера. Бертран обернулся. Королева-мать сурово смотрела на него.
– Как вас понимать? – холодно спросила она.
– Позовите кого-нибудь из слуг, я покажу, – предложил Бертран.
Екатерина позвонила. Вошёл слуга.
– Позови Жанну, – приказала заинтригованная королева, мрачно поглядывая на Бертрана.
Через несколько минут вошла молоденькая девушка с опущенными к полу глазами. Бертран оглядел её. Подойдя к ней вплотную и приподняв подбородок указательным пальцем, он посмотрел ей в глаза. Затем медленно прикоснулся к её обнажённой руке и сказал:
– Ты обожглась.
Девушка отдёрнула руку и на глазах удивлённой Екатерины на руке девушки в том месте, где её коснулся Бертран, начал созревать волдырь.
– Ты не аккуратна, – спокойно произнёс он и с размаху ударил её по лицу. Девушка отпрянула, схватившись за покрасневшую щёку.
– Теперь спросите её, кто её ударил, – произнёс Бертран, не глядя на Екатерину.
– Жанна, кто ударил тебя? – спросила Екатерина, протянув к девушке руку. Та непонимающе посмотрела на неё, на Бертрана и пролепетала:
– Ударил? Когда? Я не знаю, не помню.
Бертран удовлетворённо кивнул.
– У тебя ничего не болит. Всё прошло, – проговорил он, и Екатерина увидела, что девушка медленно опустила руку, её щека начала бледнеть, а волдырь на руке уменьшаться и исчезать. – Иди, милая. Королева благодарит тебя за услуги.
Девушка посмотрела на Екатерину. Та кивнула, и девушка вышла. Екатерина молчала. Она перебирала в руках чётки из чёрного жемчуга и задумчиво смотрела на Бертрана.
– Нет, мадам, – покачал головой Бертран на невысказанный вопрос королевы. – Я не всех могу заставить делать то, что я прикажу. А заставить толпу – это очень сложная для меня задача. Я знаю, что в нашем роду встречались разные колдуны и чародеи, но я к таким сильным магам не отношусь.
– Откуда вы знаете, о чём я думала? – крестясь, спросила королева.
– Я Бертран ле Муи, из рода де Го и ле Муи, – просто сказал Бертран. – Я же говорил вам.
Они помолчали. Королева продолжала вертеть в руках жемчужину чёток, думая о своём.
– Так вы всё ещё хотите, чтобы я поехал с вами к Руджиери? – спросил наконец Бертран.
Екатерина вздрогнула. Она открыла рот, чтобы что-то спросить, но лишь слегка улыбнулась.
– Я говорила, что поеду к духовнику, – произнесла она.
– Ваше величество, – улыбнулся в свою очередь Бертран. – Не надо быть гением, чтобы знать: не королева ездит к духовнику, а духовника вызывают к ней в любое время дня и ночи. А то, что вы захотели проверить меня – это и так понятно. Даже не надо прибегать к моему дару, чтобы догадаться об этом.
Екатерина кивнула:
– Едем.
Она вышла, подозрительно поглядывая на спокойное лицо Бертрана. Через несколько минут копыта лошадей застучали по мостовой, везя королеву и Бертрана в мрачный дом чернокнижника.
Глава четвёртая
У дверей своего любимца Екатерина постучала условленным стуком. Дверь отворил молодой человек с гладким смуглым лицом, бойкими глазами и чёрными кудрями.
– Лоренцо, ваш отец дома? – спросила королева.
Молодой человек кивнул и проводил пару по узкой лестнице на второй этаж. Постучав в одну из дверей полутёмного коридора, он произнёс: одой человек с гладким смуглым лицом, бойкими глазами и чёрными кудрями.
– Отец, это ваша частая посетительница.
Раздавшийся в ответ возглас он воспринял как приглашение войти и открыл перед королевой дверь.
Войдя в комнату, Бертран словно очутился в лавке некроманта или алхимика. По стенам были развешаны чучела, в которых угадывались крокодил, гиена и дикобраз. На столах в беспорядке валялись колбы, реторты, диаграммы гороскопов, таблицы наблюдений за звёздами, хрустальные шары разных размеров, тигли, щипцы и ступки с пестиками, наполненные какой-то тёмной субстанцией. В шкафах стояли книги, большей частью по колдовству и астрологии. На полках помимо банок с обычными порошками, семенами и жидкостями, стояли заспиртованные ящерицы, змеи, уродливые человеческие зародыши и части человеческих тел. За центральным столом, заваленным бумагами, рулонами, перьями и книгами, сидел гладко выбритый худощавый мужчина средних лет с чёрными волосами, посеребрёнными у висков. В одной руке он сжимал большую лупу с позолоченной рукоятью, в другой перо. Перед ним лежал угольник с полукругом в центре и схема, сплошь испещрённая астрологическими значками. Мужчина быстро поднялся, оправляя тёмную одежду, чем-то смахивающую на сутану.
– О госпожа, вы пришли рано. Я ещё не закончил расчётов, – Он, не глядя на них, положил перо на ближайший рулон. Не удержавшись, перо мягко скатилось на пол.
– Я не за гороскопом, Джакомо, – Она махнула рукой в сторону Бертрана.
– Молодой человек нуждается в любви или в деньгах? – спросил Руджиери, пристально глядя на Бертрана.
– Ни то, ни другое, любезный. Госпожа хотела, чтобы ты рассказал ей, кто я.
Вздрогнув от фамильярного «ты», Руджиери перевёл взгляд на Екатерину. Та кивнула. Колдун повернулся, чтобы зажечь ещё свечей, и предложил гостям сесть около стола. Сам он сел напротив Бертрана и попросил его руки. Бертран протянул обе ладонями вверх. По мере того, как проходило время, его лицо хмурилось, а взгляд становился всё более настойчивым, словно он пытался прожечь им ладони сидящего человека. Бертран, склонив голову на бок, словно забавляясь, следил за ним насмешливым взглядом. Наконец колдун положил лупу и поднял голову:
– Моя госпожа будет недовольна мной, но я ничего не понимаю. Каждая линия на руке этого человека противоречит другой. Он молод, но он и старик. Он безгрешен, но в то же время в нём сидит бес, он может вызывать любовь, но не хочет ею пользоваться. Его душа – это котёл бурных эмоций, в котором варятся его честолюбивые устремления, самомнение и гордыня. Но он ничего не делает для того, чтобы добиться желаемого. Судьба сама идёт ему навстречу. Я в первый раз встречаю такую руку.
Он отпустил ладони Бертрана и откинулся на спинку кресла.
– Могу я спросить господина о его имени? – спросил он, сцепив руки на животе.
– Конечно. Я Бертран ле Муи.
В глазах старого колдуна, что-то промелькнуло.
– Вы не имеете отношения к Луиджи да Гоцци? – спросил он.
